Как определить ребенка из семьи в детдом

Усыновление — крах надежд. Почему я вернула приёмного сына обратно в детдом

Усыновить троих детей, и одного из них вернуть назад в детдом. Такова история женщины, пожелавшей остаться анонимной. Каково это — чувствовать себя предательницей? Каждый день корить себя, что вообще выбрала именного этого ребёнка, который навсегда оставил след в ее сердце.

Когда в жизни Татьяны (имена изменены) и ее супруга случилось несчастье – умер их больной ребенок, за жизнь которого они боролись долгих 5 лет, она пыталась найти утешение в работе, путешествиях, обустройстве дома. Но в благополучной жизни не хватало главного – детского смеха и искрящихся счастьем глаз малыша.

И однажды, наконец, приняла волевое решение — ребенку быть! Чужой, но он станет для нее родным. Муж поддержал.

Трудности выбора: сердце не ёкнуло

Как и большинство супругов, Татьяна с мужем хотели взять младенца. Они прошерстили множество сайтов, много часов провели на форумах приемных родителей. Там Тане и посоветовали выбрать того, глядя на которого «ёкнет сердце». Период сбора справок и просмотра анкет малышей Таня потом назовет своей «беременностью» — она вынашивала свой план, сама созревала как приемная мать.

Cердце так и не ёкнуло. Просто однажды с ней связались волонтеры и предложили малыша, которого только что забрали из неблагополучной семьи. Прислали фото – на ней растрепанный ребенок с затравленным взглядом и засаленной одежде. Татьяна подумала, что ждать больше нет смысла.

При встрече малыш вел себя как обыкновенный ребенок. Рассматривал очередную незнакомую тетю, мусолил подаренную игрушку. Сердце не ёкнуло, но сработала жалость. Уже через несколько недель Тане отдали ребенка. Из документов – только справка из роддома и общий анализ крови. К счастью, со здоровьем не было проблем.

Второго ребёнка вручили нагишом

Через полгода волонтеры вновь связались с Таней и предложили усыновить 5-летнего мальчугана. Сначала она категорически отказалась. А потом подумала – а почему бы и нет? Есть один, будет и второй. Родственники поддержали, и вскоре в доме появился Семён. Появился позже Саши, но сразу стал старшим братом.

Удивительно, но когда Татьяна увидела Сёму, её сердце ёкнуло. Захотелось его забрать домой, отогреть физически и духовно. Настоящую историю Сёмы Таня узнала только спустя месяцы.

Изначально ей сказали, что мать пропала, а бабушка не может его «тянуть», вот и отказалась. На самом деле выяснилось, что это случилось несколько лет назад. А после мальчик был усыновлен и возвращен в детдом. Потом снова появилась родная бабушка и забрала его.

Но хватило ее ненадолго — вскоре она вновь привезла его в приют со словами «Не могу больше!».

Для 5-летнего ребенка он был почти не развит – не знал названий растений, животных, о цифрах и буквах и говорить не приходится. А еще он постоянно писался ночью и скрывал это. Застилал мокрую кровать, как ни в чем ни бывало.

Таня думала — боится наказания, но позже врачи сказали, что, возможно, делал это назло.

Чем дальше, тем страшнее

Дальше – больше. Сема мог украсть машинку в магазине, на детской площадке и спрятать дома в шкафу. Стал учить этому Сашу. Таскал конфеты, а обертки умело прятал. Семе нравилось, когда младший брат плакал, расстраивался. Он специально выводил его на эти эмоции, обижал, дразнил, мог ударить.

С возрастом ситуация не менялась. В 9 лет он продолжат писать в кровать и застилать ее. Мог убежать из дома и пропасть на сутки-двое. Полиция быстро находила. А мог и сам явиться, довольный. Он просто не мог объяснить, зачем это делает.

В 11 лет в его лексиконе появились нецензурные выражения, Татьяна находила неприличные рисунки в вещах приемного сына. Она пыталась обращаться к специалистам, которые говорили, что ребенок склонен к агрессии и неуправляем.

Появились проблемы у младшего Саши.

Диагнозы – стресс, невроз, заикание. Может, не вовремя, но Таня в этот период удочерила девочку – ребята давно просили сестричку.

Однажды Татьяна увидела, что старший разозлился из-за запрета смотреть телевизор на ночь, пошел в детскую и с силой толкнул сестренку, она пролетела через всю комнату.

Сёма как будто подпитывался негативными эмоциями, которые вызывал у близких. Однажды он пропал на 2 дня. Его нашли под ж/д платформой – он провел там все это время без еды и питья, но вылез с чрезвычайно довольным видом.

Появился страх за себя и младших детей. В «заначках» сына Татьяна находила ножи, веревки, колья. Мысль о возврате его в детдом все чаще приходила в голову Татьяне.

Когда же 3 психолога установили один и тот же диагноз — психопатическое расстройство личности, паника достигла апогея.

При таком заболевании человек может выглядеть вполне вменяемым и милым, а в следующую секунду совершить жестокость.

«Вернуть нельзя забыть» — где поставить запятую?

В органах опеки мне сказали, что для возврата необходим точный медицинский диагноз, а не «предположения психологов». Иначе заберут всех детей. Сему положили в больницу на обследование.

А до того он вернулся из лагеря с чужим телефоном. В больнице Семен провел 3 месяца.

Татьяна регулярно навещала его, но все разговоры сводились к самому Семену, вопросов о ней или брате с сестрой даже не возникало, как и радости от ее визитов.

В это время Татьяна успокоилась и решила, что не отдаст Сему в детдом. Пришла и сказала об этом врачу. А он ей ответил, что не удивлен и спросил – а хочет ли сам ребенок домой.

Этот аргумент окончательно убедил Татьяну вернуть ребенка.

Сейчас Сёма снова в детдоме. Его часто снимают в передачах для потенциальных усыновителей и он выглядит весьма способным, умным мальчиком. Татьяна часто думает о том, что Сема был ее любимчиком среди всех ребят. Но она знает о другой его стороне и понимает, что об этом в ролике не скажут…

Забрали Любу домой из детдома и чуть не вернули назад. Как «Родные люди» вытаскивают из кризиса семьи с усыновленными детьми

Анна Крючкова

Светлана и Игорь усыновили Любу. Но скоро Светлана с ужасом поняла, что годовалая малышка вызывает у нее отвращение. Месяцы шока: самокопание, страх, выгорание и потеря беременности.

Белорусские семьи, которые усыновляют детей, знают про «кризис адаптации». Но не знают, почему он происходит, как с ним справляться, к кому идти с этой проблемой.

Часто им неотложно нужна помощь психологов, общение с другими такими семьями — чтобы жизнь не превратилась в кошмар.   

Светлана и Игорь 17 лет в браке. Она — переводчик, он — компьютерщик. Живут в Минске в обычном «спальнике». Воспитывают четырех детей: двух мальчишек и двух девчонок. Любе — почти восемь лет. Светлана и Игорь усыновили Любу, когда ей было 11 месяцев. Они взяли малышку в свой дом. И скоро испугались собственных чувств. 

Вика Герасимова, «Имена»

«Я считала себя извергом»

— У меня уже было два сына. И я очень хотела дочь, — рассказывает Светлана. — Тогда мне казалось, что нет критической разницы между «родить свою» или «усыновить чужую» малышку. Подумала: есть девочки, у которых нет родителей, а у меня есть желание взять. Логично. Хорошо. Правильно.

Младшему сыну был годик, и я так была счастлива в этом материнстве! Во мне было столько сил, что, казалось, могу вырастить пятерых детей одновременно. Муж более реалистично оценивал себя и сразу сказал, что ему будет тяжело с чужим ребенком. Я уговорила.

Решающий довод — социальная ответственность. «Кто, если не мы?» В принципе так и есть: мы не можем жить в счастливом вакууме по одну сторону забора, а те дети — по другую, в своем «лепрозории».

Если существуют сироты, значит, какая-то вина в этом лежит на всех нас.

Светлана и Игорь воспитывают четвертых детей: два мальчика и две девочки. Приемная Люба уже семь лет в семье.  Вика Герасимова, «Имена»

Я узнала о Любе от волонтеров, которые посещали один из детских домов. Уточнили информацию у администрации — и поехали знакомиться.

Я увидела пухленькую, кудрявую, глазастенькую симпатичную малышку. Следующие полтора месяца приезжали в детдом, гуляли с Любой, привозили игрушки. Привыкали друг к другу спокойно: с моей стороны не было ни излишней щемящей нежности, ни отторжения.

«Голод» такой, что они съедают тебя целиком. А родители — не бездонные

Но когда забрали Любу домой, произошло неожиданное — в первый же день мне стало невыносимо тяжело. Появилось сильнейшее отвращение к ребенку. Я лежала ночью и думала: «Боже, что я наделала!»

И так было не одну ночь. Это растянулось на пару лет!

На курсах усыновителей нам говорили про период адаптации, но я не ожидала, что он может быть таким долгим.

Нам рассказывали про возможные деструктивные реакции ребенка, но меня смущала моя реакция: я просто возненавидела свою удочеренную малышку! Вот она морщит носик, а мне кажется, что ничего противнее я в жизни не видела. Мне было отвратительно наблюдать, как она ест, пьет.

Вика Герасимова, «Имена»

У нее была однотипная реакция на всё — в основном, крик. Однообразная мимика, часто она будто впадала в ступор — остекленелые глаза, открытый рот. Я не могла ее фотографировать, удаляла снимки, потому что они казались мне ужасными… В общем, я не представляла, что к детям можно испытывать такую агрессию, ненависть и раздражение.

Я чувствовала себя извергом, неспособным полюбить бедного ребенка. И это было страшно. Окружающим же не скажешь: «Она меня бесит». Это же сразу  подвергнут осуждению: «Усыновила — так люби, какие проблемы? А если ты плохо относишься к сироте — то последний нелюдь». И ты так про себя и думаешь. И еще переживаешь, что хуже всего в этой ситуации приемному малышу».

Будущие усыновители проходят обязательные подготовительные курсы; после них получают доступ к базе данных детей, которых можно усыновить, и направление на знакомство с выбранным ребенком. Вика Герасимова, «Имена»

«Муж сказал: мы совершили ошибку»

— От своих мальчишек я получала эмоциональный заряд в виде улыбашек, благодарности, а от Любы не было никакого заряда, — говорит Светлана. — Только минус. Она только забирала. И это понятно: у брошенных детей, действительно, эмоциональная дыра. «Голод» такой, что они просто съедают тебя целиком, и все равно остаются эмоционально голодными. А родители — не бездонные.

Вместо того, чтобы принять ситуацию и спокойно заботиться, такие родители начинают стараться сильнее любить, сильнее вкладываться в это обделенное дитё. И в конце концов от них ничего не остается. Это классическое выгорание. У меня оно и случилось.  

Я была как тот человек, что катит камень на гору и думает, что вот-вот всё будет хорошо, а камень срывается, катится вниз и давит тебя. У меня хорошая память.

Но те два года адаптации выпали у меня из головы: я не помню, во что одевалась, как питалась, спала ли с Любой или отдельно. Помню только тяжесть. Мне казалось, будто я в колодце и вижу жалкий клочок неба над головой — такое было суженное, измененное сознание.

И эмоциональное истощение. У меня иссякла вся жалость и эмпатия к кому бы то ни было. Наверное, включился режим самосохранения.

Вика Герасимова, «Имена»

В этот сложный период я снова забеременела, что еще больше усложнило эмоциональный фон. Муж в один момент не выдержал и сказал: «Мы совершили ошибку, нужно это исправлять и отдать Любу назад». Наверное, он так не думал, и это было сказано в минуту слабости. Но минута слабости тогда наступила у всех.

Я не знала, что делать. С одной стороны, не представляла, как можно будет спокойно жить дальше, отдав ребенка обратно в детдом. Для меня это сродни аборту. Пригласили человека в свою жизнь и вдруг выдворяем. С другой стороны — не видела выхода из ситуации без поддержки мужа. Тупик.

Как моя Люба могла выражать разные эмоции, если она не видела их в первый год своей жизни?

Как вышли? Только с помощью специалиста. Практически сразу я стала звонить психологу Центра усыновления Ольге Головневой, которая преподавала нам на подготовительных курсах и советовала при любых проблемах обращаться за помощью. Ездили к ней вместе с мужем на консультации, звонили.

И это не значит, что родители ужасные. Такова  данность.

Спасло, наверное, и то, что мы с мужем не боялись признаваться в своих «странных» чувствах друг перед другом. Мы вели бесконечные разговоры о том, сколько же можно терпеть эту ситуацию.

До этого мы с супругом верили, что в жизни всё зависит от нас. Оказалось, что нет. И это нас успокоило.  Мы решили — будь как будет, пойдем не по нашему сценарию.

Нельзя ожидать от этих деток такого же поведения, как от родных новорожденных. Никто не виноват. Нужно просто принять это.

Из-за стресса Светлана потеряла свою беременность. Но это не озлобило семью, а сплотило:

— Горе тоже объединяет, — говорит она.

Светлана: «На один год жизни ребенка в детдоме нужно три года в семье, чтобы выровнять его со сверстниками». Вика Герасимова, «Имена»

«Мы не супергерои»

До того, как Люба попала в семью, она провела несколько месяцев в детдоме. А в детдом ее привезли из больницы, где лечили два месяца. А в больницу она попала от пьяных родителей, которые ее ни разу не навестили.

— Усыновленные дети — особенные, — подчеркивает Светлана. — И дело здесь не в неблагополучном наследии, а в глубинной травме, переломе, который происходит в детях, оторванных от биологических родителей.

Это сродни лишению права на жизнь, потому что человеческие детеныши не могут жить без опеки взрослых. Эта травма может проявляться на протяжении всей жизни, вызывать сложности в построении отношений с миром.

Когда это понимаешь, все «странности» в поведении приемного ребенка становятся объяснимы. Как моя Люба могла выражать разные эмоции, если она не видела их в первый год своей жизни? Она видела рядом с собой только точно таких же сирот, кричащих или безучастных, и копировала их поведение.

Первые годы она прятала еду, и мы выгребали кучу огрызков, сушек, конфет из-под шкафов и кроватей. Это все та же травма, страх лишиться базовых потребностей.

Но вот общество — не всегда. Даже близкие люди.

Вика Герасимова, «Имена»

Бывает, что бабушки с дедушками не принимают приемного ребенка. Говорят, например: «Вы мне на каникулы родных внуков привозите, а этого не нужно». В моей семье такого, к счастью, не было, хотя привыкание родных тоже не было гладким.

Как-то я встретила в театре мамину сотрудницу, которая в первый раз увидела Любу. Потом я узнала, что мама на ее вопрос, кто эта девочка, сказала: «Знакомая». Меня, конечно, это очень задело, будто моей дочери стесняются.

Но всё обошлось без ссор, я просто проговорила и объяснила свои чувства маме.

Я понимаю, насколько сироты неадекватно себя ведут с точки зрения взрослого, который привык к домашним детям. Это реально зрелище не для слабонервных.

Когда ребенок, например, размазывает по кровати вокруг себя какашки и орет, мало кто проникнется сочувствием — такого люди в семьях никогда не видели.

Поэтому приемным родителям нужно быть готовыми постоянно защищать ребенка и объяснять его поведение окружающим.

И это счастливая семья. Семья без тайн

Общество мало понимает, каково это — быть усыновителями. Как бы новые родители ни любили приемного, первичная травма может всплыть наружу. Отсюда — деструктивное поведение и болезни.

У усыновленных детей есть проблемы с концентрацией внимания, перепадами настроения, они требуют постоянного поощрения, похвалы. Многие из них склонны к травматизму, потому что плохо чувствуют свое тело и ходят в постоянных синяках. А соседи думают, что за ними не смотрят или бьют. У некоторых детей нет чувства самосохранения: они любят рискованные игры, прыгают с крыш, кидаются под машины.

Кто виноват? Для общества — родители! Недавно в прессе описывался случай, когда усыновленный мальчик попал в больницу с черепно-мозговой травмой, упал с качелей. Никакого криминала. Какая-то женщина сфотографировала его в больнице, написала, что к нему никто не приезжает.

А родители действительно нечасто ездили, так как жили где-то в деревне, хозяйство не на кого было оставить. Всплыл как-то факт усыновления. И общество осудило: «им свиньи дороже ребенка», «да лучше мы его усыновим» и прочее. В результате усыновители от ребенка отказались.

Часто родители, которые столкнулись с кризисом, боятся идти к психологу из соцслужбы: «не справляетесь — значит, виноваты, значит, ребенка отберем».

Вика Герасимова, «Имена»

Чувство вины может захлестывать. Если проблемы родных детей оцениваешь спокойно, то в отношении усыновленного всегда думаешь: ты что-то не додал, «недореабилитировал».

Ожидания от приемных родителей завышенные. Но мы не супергерои.

Девять месяцев назад у Светланы родилась еще одна дочь. Теперь в семье четверо детей. И это счастливая семья. Семья без тайн. Друзья знают, что Люба не родной ребенок. Сама Люба знает:

— Мы это не скрываем. Я объясняла дочери, что она родилась не в моем животе, что попала в больницу и детдом, где мы ее разыскали. Если она со временем захочет найти своих биологических родителей, я дам ей всю информацию.

Нас так настраивали на курсах: тайна усыновления может быть для окружающих, но сам ребенок должен знать про себя всё. Это созвучно и моим убеждениям. У нас есть видео, как мы забираем Любу из детдома.

И это одно из любимых видео всех моих детей.

Как вы можете помочь семьям-усыновителям

В стране 7000 усыновленных детей и 6000 семей-усыновителей. Каждый год появляется 500-600 новых. На всех приходится четыре психолога Национального центра усыновления и психологи социальных служб, идти к которым неловко, а то и страшно: «не справляетесь — значит, виноваты, значит, ребенка отберем».

«Родные люди» — сообщество родителей-усыновителей и профессиональных психологов. Специалисты проводят индивидуальные и групповые консультации, тренинги, коррекционные и развивающие занятия для детей. Опытные усыновители помогают «новичкам», подсказывают по житейски.

Работа с квалифицированными психологами, общение с единомышленниками снижают напряжение в семьях, укрепляют привязанности, доверие, взаимопонимание между усыновленными детьми и членами их новых семей.

За время работы «Родных людей» не случилось ни одной отмены усыновления среди участников проекта.

Вика Герасимова, «Имена»

Ольга Головнева, руководитель проекта «Родные люди», рассказывает:

— C 2006 года существует обязательная психологическая подготовка усыновителей. Приходит психолог, только со студенческой скамьи, а перед ним — 40-летние кандидаты на усыновление с солидным жизненным опытом. Степень доверия у них — ничтожная.

И после усыновления, если случился адаптационный кризис, семья к этому психологу вряд ли пойдет: «мы плохие, мы что-то делаем не так, а вдруг вообще ребенка отберут?».

В «Родных людях», если мы начинаем работать с усыновителем, то он с нами надолго: на наших встречах, в наших группах, в ежедневном общении и переписке. Человеку есть куда пойти, есть кому задать важные вопросы.

.Найдите моему ребенку маму лучше, чем я. Бывший психолог Центра усыновления о том, как белорусы не готовы усыновлять детей

«Имена» собирают деньги на годовую работу проекта: оплату работы директора, психологов, менеджера по развитию, бухгалтера, аренду помещения, расходные материалы. Всего нужно 46662 рубля. Жмите кнопку «Помочь» и подписывайтесь на любую сумму ежемесячно. Пусть семьи-усыновители будут вместе со своими новыми детьми — навсегда!

«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!

Хотели отдать в детсад, а отправили в детдом: Бабушка отвоевала у опеки пятерых внуков

Жители Томска Татьяна Косточкина и её муж Сергей — довольно молодые бабушка с дедушкой: им обоим немногим больше 50 лет.

Своим пятерым внукам они фактически заменили маму и папу: у дочери Татьяны детей неоднократно забирали в приют и затем снова возвращали, но в 2019 году её окончательно лишили родительских прав.

Как говорит Татьяна Косточкина, мама детей «ведет разгульный образ жизни» и её абсолютно не интересует их судьба. Да и отцы у ребят разные.

Судьба у детишек складывалась сложная. Самый старший из них, 14-летний Даня, родился с пороком сердца и в раннем детстве пережил серьёзную операцию.

6-летнюю Лизу и 4-летнюю Соню за время их жизни с матерью постоянно мотали то из дома в приют, то из приюта домой. В итоге малышки не научились даже держать вилку с ложкой — этому их уже учила бабушка, оформив опекунство.

Двум другим братьям более-менее повезло: 10-летнего Егора Татьяна забрала под опеку трёхмесячным, а годовалого Ваню — шестимесячным.

«Баба Таня» отнеслась к детям с куда большей любовью и заботой, нежели их мать. В скромной двухкомнатной квартире на 39 кв. м, где Татьяна живёт с мужем, она поставила детскую кроватку для Ванечки, пару двухъярусных — для старших детей, письменный стол. Как говорится, в тесноте, да не в обиде.

Старшие дети — вежливые и аккуратные, младшие — активные и весёлые.  Архив Татьяны Косточкиной 

Соседи и знакомые описывают семью как исключительно благополучную: с детьми общаются и играют, часто из-за стен слышен детский смех и песни. Старшие дети — вежливые и аккуратные, младшие — активные и весёлые.

Но всю эту идиллию враз сломали органы опеки.

«Сказали, что свозят на медэкспертизу и вернут». Не вернули

Старшие мальчики уже ходили в школу, а для Лизы и Сони бабушке удалось получить места в детском саду. Оставалось только пройти медкомиссию.

Как только Татьяна узнала, что места дали, сразу же повела внучек в поликлинику. Правда, у младшей, Сони, незадолго до этого откуда-то взялся синяк под глазом: как девочка объяснила бабушке — ударилась об стол, подравшись с сестрой. Что неудивительно — квартирка-то маленькая. Но бдительные врачи тут же заподозрили, что детей непременно избивают, и отправили информацию куда следует.

Для Лизы и Сони бабушке удалось получить места в детском саду. Оставалось только пройти медкомиссию.  Архив Татьяны Косточкиной 

«Они не стали выяснять у Сони, где её бабушка бьёт, по каким частям тела — вообще не спрашивали. Главврач 2-й детской поликлиники тоже не разбиралась и сказала: «Я сообщу в опеку»», — рассказала Татьяна Косточкина Царьграду.

Сделано это было, по рассказам Татьяны, тоже весьма специфическим образом: сначала, пока бабушка собирала малыша, вывели старших и, не сообщив женщине, увезли. Когда Татьяна собиралась сесть во вторую машину вместе с годовалым Ваней, сотрудница взяла у неё ребёнка, захлопнула дверь и уехала.

14-летнего Даню, который в это время находился в школе, забрали прямо с середины урока.

Дальше были часы тревожного ожидания. «Сидим до пяти вечера, начали волноваться. Приехали узнавать в опеку, а дети в детдоме почему-то, «по факту избиения»», — рассказал муж Татьяны Косточкиной Сергей. Самого младшего, Ваню, определили в Дом ребёнка.

Самого младшего, Ваню, определили в Дом ребёнка, рассказал муж Татьяны Косточкиной Сергей.  Архив Татьяны Косточкиной 

В опеке Татьяне не предоставили результатов никакой экспертизы (как выяснилось позже, экспертиза не выявила признаков избиения) и отправили домой: «Вы езжайте, мы вам позвоним». Не позвонили.

Бабушка начала объезжать и обзванивать все ведомства, которые могли бы помочь вернуть детей, писала и детскому омбудсмену, и медийным людям вроде Малахова и Гордона, и во «Всероссийское родительское собрание», и в департамент по вопросам семьи и детей. Но спустя несколько дней получила на руки официальное распоряжение об отмене опеки.

Как рассказал позже муж Сергей, его жена с тех пор похудела на 30 кг, практически ничего не ела и не спала, постоянно плакала…

«Мне жить не хотелось. У меня в голове было: мама их предала, получается, что теперь и бабушка их предаёт», — говорит про это время Татьяна. Её голос и сейчас, спустя 2,5 месяца, дрожит…

«Домой очень хочу, не хочу здесь жить, бесит всё»

Дети тем временем в детском доме встретили Новый год, а Даниил — и свой 14-й день рождения. Из-за поспешного перевода в другую школу и стресса у старших братьев резко упала успеваемость. Дане несколько раз вызывали скорую — на нервной почве порок сердца вновь дал о себе знать.

С бабушкой живу с самого детства. Домой очень хочу… Разговаривал с воспитательницей о том, что вообще больше не хочу здесь жить, потому что бесит всё,

— рассказал подросток томским журналистам, навестившим ребят в детдоме.

Егор, по словам бабушки, тоже нервничает и постоянно плачет, хотя она и старается навещать ребят чуть ли не каждый день. 

«Врач, которая с ним занималась, сказала, что, когда его сюда (в Дом ребёнка. — Прим. Царьграда) привезли, он двое суток ничего не ел, плакал, постоянно бабушку звал», — рассказала Татьяна.

«Можете время не терять. Никто ещё не выигрывал у нас суд»

Взяв волю в кулак, ежедневно успокаивая своих внуков, Татьяна обзванивала юридические консультации и готовилась к суду. Адвокат, выделенный ей бесплатно «Всероссийским родительским собранием», по словам женщины, пришёл лишь на первое заседание — на всех последующих бабушка выступала одна.

Опека очень своеобразно «подбадривала» женщину, измождённую бюрократическими проволочками, отписками госорганов и тревогой за детей.

«Когда я собиралась в суд, мне опека говорила: «Можете время не терять. В нашей практике ещё ни один человек не выиграл у нас суд», — вспоминает Татьяна. — А я им говорю: «Я буду первая»».

Наконец 31 января состоялось последнее заседание суда, по итогам которого распоряжение об отмене опеки было снято — Татьяна Косточкина выиграла дело. Администрация Ленинского района Томска теперь планирует подавать апелляцию, однако Косточкина уверена, что она будет отклонена — аргументов-то у опеки нет. Если всё пройдёт благополучно, через месяц Татьяне вернут внуков.

«Не опускать руки»

Таких историй в сегодняшней России множество. И далеко не всегда они заканчиваются благополучно.

Так, в Екатеринбурге у многодетной матери отобрали внука, которого родила её 15-летняя дочь, и насильно увезли в больницу. Это произошло, пока юная мама ночью где-то гуляла.

Причём бабушке запретили даже видеться с малышом, заявив ей в лицо, что она — «никто». Ну а несовершеннолетнюю непутёвую мать вынудили подписать отказ от ребёнка.

Малыш почти месяц один в больнице, и до его слёз органам опеки, похоже, нет дела.

Зато, когда дети действительно под угрозой, опека часто «закрывает глаза».

В Воронеже, например, 42-летняя приёмная мать истязала усыновлённого 15-летнего сироту: запирала в сарае на ночь без еды и воды, била верёвкой и скалкой, возила на жаре в багажнике, даже пыталась утопить, затаскивая на глубину и держа под водой. При этом органы опеки неоднократно навещали семью, но ничего подозрительного не замечали.

А в Алтайском крае 43-летняя опекунша систематически избивала двоих детей ремнём, электрическими шнурами и прочими предметами. Дети жаловались, однако органы опеки не предприняли никаких мер.

Возникает вопрос: зачем нужны такие социальные службы и многочисленные организации, якобы защищающие права ребёнка, если они не могут уберечь детей от реальной жестокости, но готовы с остервенением забирать их из благополучных семей? И как с ними бороться? Ведь, когда пришли в твой дом, отобрали часть твоей семьи, из госорганов ты получаешь отписки, а адвокаты не приходят на судебные заседания, как тут не опустить руки?

Татьяна Косточкина, любящая бабушка пятерых внуков, даже после этого не потеряла веру в людей и борется до конца.

«С судами я вообще никогда не сталкивалась. Но есть много организаций, бесплатных юридических консультаций. Я записывала все телефоны на диктофон, чтобы где-то что-то не пропустить. Что-то помечала себе, просила помощи. Людей много добрых, они помогают», — поделилась она.

Даже когда было очень тяжело и не хотелось жить, женщина говорила себе: «Я должна быть сильной. У них никого нет, кроме меня». И всем родителям, попавшим в такую ситуацию, когда опека строит всевозможные козни, хамит и издевается, когда надежды уже нет, Татьяна советует:

Если вам на самом деле дети нужны, надо бороться. Не надо опускать руки, нужно идти вперёд.

Ищу ребенка для усыновления: где и как найти нового члена семьи?

Усыновить ребенка – решение крайне сложное для каждой семьи. Но если решение принято, то будущим родителям необходимо будет пройти еще процесс усыновления.

И он начинается с главного – поиска кандидатуры. Как и где найти ребенка для усыновления? Этот непростой вопрос требует серьезной подготовки.

Процедура усыновления: краткое описание процесса

Процесс усыновления трудоемкий, занимает некоторое время и проходит в несколько этапов:

1. заявление. Перед тем, как выбрать ребенка для усыновления, необходимо получить разрешение. Подается заявление в государственный орган опеки по месту проживания с просьбой выдать заключение о возможности стать усыновителями. Также необходимо сдать некоторые документы: паспорт, автобиографию, с места работы взять справку о доходах, выписку из домовой книги, акт обследования жилья, справку об отсутствии судимостей, копию свидетельства о браке, копию финансового счета, медицинское заключение формы №164/у-96. В течение 15 рабочих дней принимается решение, может ли гражданин стать усыновителем или нет;
2. поиск ребенка для усыновления. Дети под усыновление находятся в государственном реестре. Можно также встать в очередь в роддоме, либо взять с приюта. Кандидату в усыновители открываются все данные к усыновлению детей. Он при желании может провести независимое медицинское обследование. Также кандидат должен: встретиться с ребенком лично, ознакомиться с его личными документами, подтвердить письменно ознакомление с медицинским обследованием;
3. судебное рассмотрение. Когда ребенок выбран, кандидат в усыновители должен подать заявление в суд с просьбой об усыновлении. Заявление рассматривается судом в закрытом порядке. На заседании кроме заявителя присутствуют: представитель органа опеки, прокурор, ребенок (если он достиг 14 лет);
4. государственная регистрация усыновления. После суда необходимо зарегистрировать факт усыновления в ЗАГСе в течение 30 дней по месту проживания усыновителей или по месту вынесения решения. Для этого нужно: заявление от усыновителей, копия решения суда, паспорт заявителя. После регистрации работниками ЗАГСа выдается свидетельство об усыновлении, с которым лично забирается ребенок.

Никакие сборы, пошлины, издержки с усыновителей за весь процесс усыновления не взимаются.

Где искать детей для усыновления?

После того, как на руках положительное решение от органов опеки, наступает самое волнительное – поиск детей-сирот для усыновления. Органы опеки могут в этом помочь.

Также есть система, где находятся дети на усыновление, – Федеральный Банк данных. Информация в этой системе собирается сначала на местном уровне, потом на региональном, а затем на государственном.

Если в Банке данных не удается найти малыша, можно лично обратиться в такие учреждения:

• дошкольные детские дома, в которых находятся дети для усыновления до семи лет;
• детские дома – в них находятся дети-сироты для усыновления, которые достигли школьного возраста;
• дом малютки или родильные центры – в них находятся детки на усыновление, которые лишены родительского ухода.

Все вышеперечисленные учреждения довольно закрыты. И сотрудники не имеют право распространять информацию о детях. Тем не менее, руководители могут сообщить, куда следует обратиться.

Можно найти информацию о детях в газетах, в телепередачах и даже на радио.

Посещение детских домов

Дети из детского дома для усыновления – самый распространенный вариант.

Информацию о детях из детдома можно найти в официальной базе данных.

База для усыновителей открывается после того, как органы опеки выдали на руки положительное заключение.

В этой базе находятся дети, которые ждут усыновления, их фотографии, краткая информация, статус о детях в детских домах по всей стране. Как только нашли подходящего малыша, необходимо обратиться в местный орган опеки и взять разрешение на знакомство с ним, без которого в детский дом не пустят.

Разрешение действует десять дней. В эти дни нужно будет встретиться с ребенком, ознакомится с личным его делом и медицинской картой. Сотрудники детского дома расскажут о характере, жизни малыша. Если после посещения ребенка вы посчитали, что он вам не подходит, нужно заполнить соответствующую бумагу об итогах встречи, и к поиску можно приступать заново.

Количество разрешений на посещение детдома не ограничено, поэтому поиск детей для усыновления можно продолжать, пока не найдутся подходящие мальчики или девочки на удочерение.

Усыновление отказников или детей из дома малютки

В дом малютки чаще всего малыш попадает после того, как его мама в роддоме отказалась от него по тем или иным причинам.

И желающих усыновить совсем маленького очень много, так как воспитать с младенческого возраста легче.

Усыновить малютку из роддома крайне тяжело, так как после отказа матери нужно время для оформления всех необходимых документов.

Из роддома новорожденный попадает в детское отделение, где он пройдет медицинское обследование. Затем его переводят в дом малютки, откуда его и можно забрать.

Если ребенок взят из роддома, для родителей законом также предусмотрен и больничный лист, и пособие до 1,5 лет и т.д.

База данных

Банк данных – система сбора, хранения, систематизации информации о детях, которые остались без попечительства родителей.

Сотрудники органов опеки после появления ребенка заполняют анкету (фотография ребенка, личные данные, статус, медицинские показания, данные о родителях).

Если дети, которых можно усыновить в течение 30-ти дней не найдут семью, их анкеты размещают в Федеральном Банке данных.

Для просмотра анкет детей нужно обратиться к оператору Банка данных с такими документами:

• заявление с просьбой дать информацию о детях, где нужно указать критерии поиска;
• анкета данных кандидата в усыновители.

Сотрудник Базы данных предоставит имеющиеся анкеты детей, которые подходят по параметрам запроса.

Обычно сотрудник предоставляет информацию в день обращения, но в некоторых случаях данные предоставляются не позднее десяти дней. Если в Банке данных на данный момент нет подходящих кандидатур на усыновление, то придётся ждать. Как только появится подходящий ребенок, сотрудник Банка свяжется с вами.

Раз в месяц сотрудник должен предоставить информацию о поступлении детей или об их отсутствии.

Знакомые или родственники

Усыновление ребенка родственником или знакомым возможно только при условии, что погибли или были лишены родительских прав оба родителя.

Если это так, то процесс усыновления проходит в том же порядке, что для всех прочих детей: сначала обратиться в орган опеки, потом в суд.

Обойти судебный процесс родственнику можно, став опекуном ребенка. Так происходит чаще всего.

Опека – определение несовершеннолетних детей, оставшихся без родительского попечительства.

Опекун только представляет интересы ребенка. Под опекой ребенок сохраняет свое имя, фамилию, а опекун не имеет прав родителя.

А вот усыновление  – это уже другая форма устройства ребенка. В семью ребенок попадает на правах родного. Предварительная опека обычно, оформляется в экстренных случаях при предъявлении паспорта и заявления.

Такая форма опеки чаще всего выбирается как промежуточная перед усыновлением. Это связано с тем, что процедура усыновления занимает много времени. И чтобы ребенок попал сразу в семью, а не в сиротское учреждение. Приоритет отдается родственникам.

Медицинское обследование ребенка

На каждого из детей в орган опеки передается акт о состоянии его здоровья. Но каждый кандидат в усыновители имеет право на собственное медицинское обследование ребенка.

Дети, подлежащие усыновлению, обследование проходят на некоторых условиях:

• обследование должно проводиться в медицинских учреждениях с лицензией;
• обязан присутствовать медицинский работник учреждения, из которого ребенок;
• срок прохождения обследования не должен превышать 30 дней.

Отказ от усыновления

Каждый случай отказа от усыновления рассматривается в судебном порядке. Требовать отмены могут: родные родители, усыновители, прокурор, достигший 14-ти лет ребенок, органы опеки.

Для отмены усыновления есть ряд безоговорочных причин:

• медицинским заключением подтверждено, что усыновитель алкоголик или наркоман;
• жестокое обращение с ребенком, нужно также подтвердить;
• усыновитель недееспособен или плохо обращается с ребенком.

В других случаях нужно доказать суду, что отмена усыновления – это важная и уместная мера. Суд учитывает, прежде всего, интересы ребенка. Если решение принято, то необходимо обратится в органы опеки или суд с заявлением об отмене усыновления. Приложить копию свидетельства о рождении, копию паспорта, копию свидетельства об усыновлении.

Шансы на благополучный исход судебного процесса возрастают при обращении к квалифицированному юристу, который имеет опыт в подобных делах. При удовлетворении судом иска в течение трех дней выписка судебного решения передается в ЗАГС, где отмена будет зарегистрирована.

Дорогие читатели, информация в статье могла устареть, воспользуйтесь бесплатной консультацией позвонив по телефонам: Москва +7 (499) 288-73-46, Санкт-Петербург +7 (812) 317-70-86 или задайте вопрос юристу через форму обратной связи, расположенную ниже.

Приемная мама рассказала, каково это — взять в семью ребенка из детдома

Кто забирает детей из детдомов? Люди, которые не могут иметь своих малышей? Великодушные богачи? Исключительно звезды и иностранцы? На самом деле нет.

Приемных детей чаще всего берут простые семьи и простые люди, такие же, как мы или как вы.

Просто эти люди понимают, что дети не должны расти за казенными заборами, поэтому готовы жертвовать личным комфортом, чтобы хотя бы одной сироте дать шанс на нормальную жизнь.

Одна из таких людей — Дарья Могучая. Она взяла под опеку Василису, когда той было 2 года. Даша не мнит себя ни героем, ни волшебником, ни сверхчеловеком.

Не преувеличивая и не умаляя своих заслуг, она просто и искренне рассказывает о том, как ее семье живется после этого отважного шага.

А еще она помогает мамам, попавшим в сложную жизненную ситуацию, справиться с трудностями, не отказываясь от детей. AdMe.ru просто не мог не рассказать ее историю.

© daria_moguchaya / instagram  

В моем личном дневнике есть записи с 2008 года о том, что я хочу приемного ребенка

Мне тогда был 21 год. Откуда это пришло — неизвестно. Может, потому что бабушка с дедом работали в спецшколе с сиротами и я крутилась вместе с ними.

К действиям перешла ближе к 25, уже будучи замужем. Начала с волонтерства. На сайте «Невидимые дети» взяла подшефную из Котласа, писала ей письма, слала посылки.

Потом читала истории усыновления в гугле, и было все так приторно-сладко в них, что настораживало. И тут вышла на форум «В семью». С реальными мамами, детьми и историями. Так там и осталась. Читала, впитывала, напрашивалась в гости, знакомились ездили с мужем.

Смотрела базы данных, смотрела документальные фильмы, съездила волонтером в детский дом. Затем прошла Школу приемных родителей, ну и муж прошел за компанию (хотя это необязательно).

После этого родился наш первый сын Лука, и мысли о «приемстве» отпустили.

© daria_moguchaya / instagram  

А потом у сына начали резаться зубки. И я задумалась: а кто в детдомах деток качает, когда невыносимо больно? Вот Лука проснулся среди ночи, испугался, кричит, меня потерял. А какой ужас испытывают те дети? Ведь они тоже кричат. Но Лука знает, что я приду, что я есть. А они-то если и инстинктивно понимают, что кто-то должен быть (мама), то осознать этого не могут. И мама не приходит.

В общем, опять вернулись эти мысли.

Когда я забеременела, всплыло фото одной девочки. Ей 8 лет, и было написано, что она не слышит

© daria_moguchaya / instagram  

Звоню в ее опеку, мне диктуют диагнозы. Оказалось, у нее был слуховой аппарат на одном ушке — значит, слух хоть немножко, но был.

Иду в опеку. Лето. Пузо 7-месячное у меня. И меня футболят. Мол, вы сдурели, идите рожайте своего ребенка и не страдайте ерундой.

Муж после таких смотрин сказал, что он, наверное, еще не готов. Я тоже подостыла, хотя и названивала в ростовскую опеку, узнавала о девчонках всяких.

Муж, кстати, все время держал теплый нейтралитет

© daria_moguchaya / instagram  

Он говорил, что хотел бы когда-нибудь приемных детей, но после своих, не сейчас. Он более трезво смотрел на вещи: однушка, грудной сын, я не работаю.

В итоге мы переехали в съемную двушку (в однокомнатной квартире с приемным мы бы чокнулись). Я начала работать удаленно.

О Василисе мы узнали, когда знакомая с форума скинула ссылку на ее анкету

© daria_moguchaya / instagram  

Мол, посмотри на девчонку, но, кажется, с братом в паре устраивают.

И действительно, в федеральной базе данных написано было, что братья/ сестры есть. Позвонила в опеку ее города, сказали, что брат был, но его уже усыновили. Обычно детей не разделяют, но, когда один из них инвалид, другому дают шанс попасть в семью. Ну вот наша — инвалид с ДЦП, и еще куча других диагнозов. Звоню уточняю: хотя бы с опорой стоит? Ответ: нет, она лежачая…

Но я не зря сидела столько на форуме: по опыту других мам знала, что нужно ехать и смотреть на каждого ребенка. Если не себе возьмем, то хоть пропиарю. Я уговорила мужа просто съездить посмотреть только эту, и все — обещала отстать на год. Ну на полгода точно.

И вот мы там. Муж с Лукой в коридоре, меня бомбит диагнозами и неутешительными прогнозами главврач в кабинете. Киваю, поддакиваю, лицо кирпичом делаю. Заносят.

© daria_moguchaya / instagram  

Боюсь обернуться, медлю. Поворачиваюсь — на Луку похожа. Зову мужа, по пути шепчу про сходство. Идем в игровую. Василису ведет за руку воспитатель.

— О, так она не лежачая?

— Недавно начала ходить, да.

Ну вот посмотрели. Муж видел ее один раз, в первую встречу, потом только на видео, что я для него снимала, и когда забрали. Я — пять раз. Ничего, внутри не ёкало. Просто посчитали, что мы могли бы стать ей родителями. Стали.

Сначала я, конечно, хотела спасти сироту. Им же там плохо! Надо срочно взять и осчастливить семьей!

© daria_moguchaya / instagram  

Я ведь знала всю теорию. Казалось, что передо мной не стоит невыполнимых задач — просто взять и любить…

https://www.youtube.com/watch?v=Dq6YajEHRoc

В базе данных смотрела только хорошеньких деток и чтобы мама была лишена родительских прав. Рыдала, когда просмотренных мною сирот забирали в семьи. Это еще даже не имея документов на руках, даже до прохождения Школы приемных родителей.

И не то чтобы осуждала, скорее не понимала тех приемных мам, которые не любили своих детей, но жили и воспитывали. Сейчас я думаю: а что ты хотела? Чтобы они месяц пожили с дитем — и такие: «Ага, что-то не слюбилось, надо этого сдать, может, другого полюблю»?

Я считала, что любовь идет по умолчанию. Но потом я уже спокойнее смотрела на детей без статуса, понимая, что родители исправляются слишком редко, а дети растут там слишком быстро. Потом стала обращать внимание и на не очень симпатичных, а потом и инвалиды перестали меня пугать.

Кто-то же должен брать инвалидов. Почему же не мы?

А еще я раньше думала, что вот возьму ребенка и буду учить его всему, а он, разумеется, с радостью будет учиться

© daria_moguchaya / instagram   © daria_moguchaya / instagram  

Что я буду восполнять дыру обнимашек и поцелуев, а он будет с благодарностью принимать это. Я буду любить его, а он меня в ответ.

Я особо не задумывалась: а когда должна прийти эта любовь? В моих мечтаниях меня должно было разразить громом при виде моего ребенка, ну или хотя бы вдруг приснится вещий сон. Дура.

Все оказалось намного проще, обыденнее и без романтики и знаков свыше. Увидела анкету, позвонила, навестила пять раз, подписала согласие, забрали. Теперь кормлю, пою, мою, реабилитирую, хвалю, ругаю, нежничаю, раздражаюсь, учу, воспитываю, социализирую, занимаюсь.

Так и живем.

Все-таки у нас с Василисой было всего пять встреч, и мне в эти встречи вообще не до соплей было

© daria_moguchaya / instagram  

Мне нужно было максимально выжать информации. Аутизм есть? Обучаема будет? Потянем ли мы ее?

В наши дни ты даже перед тем, как выйти замуж, год-три узнаешь мужа будущего, живешь с ним, а потом принимаешь решение. А приемный ребенок — это как муж в старые времена: привела домой и живи. Учись понимать, узнавай характер, учись любить.

И если с мужем это страсть, химия, то тут гормонов нет. Ну у меня не было. Может, с грудничком сработало бы, не знаю. Жалость только есть, но и она быстро растворяется.

Бери и люби.

© daria_moguchaya / instagram  

Чем больше от нее отдача, тем легче мне морально.

Ну все согласятся: тяжело играть в одни ворота, будь то мама, муж или ребенок, когда в ответ тишина…

После купания у нас «лялечка» — заматываю в полотенце банное и на руках качаю. Ну и просто подбегает: «Давай обнимемся», «Давай поцелуемся». Не просто механически повторяет, а изъявляет желание. И обязательно две щеки, одна не катит.

Тишу, нашего младшего сына, тоже гладит, целует. А в редкие порывы и с Лукой бывают обнимашки. Ну с мужем — это само собой.

Так что девчонка у нас ласковая.

Вообще, дети из детдомов отличаются от тех, кто растет в семье

© daria_moguchaya / instagram   © daria_moguchaya / instagram  

И в связи с этим очень часто слышу и вижу такие слова: «Что же с ними делают в детдоме, что такими дети становятся?!»

Мы не берем случаи какого-то невероятно ужасного отношения к детям, мы говорим о среднестатистическом учреждении. Дело же не в детдоме. Копните глубже.

Я забираю вас от мужа, от детей и помещаю в какие-то условия. Вас там как-то кормят, как-то одевают, занимаются с вами чем-то, а вы все чахнете чего-то.

Правильно ли говорить: «Какое ужасное заведение! Что за люди там работают?» Нет. Дело же не в том, кто вас окружает, а в том, кого рядом нет.

Не может никакой персонал, и даже самый квалифицированный, адепт Петрановской заменить мать. Самую плохонькую мать.

Василиса до 4 месяцев развивалась нормально. Когда ее изъяли, она, видимо, просто заморозилась. В 2 года ребенок пошел. Не говорил. Не воспринимал речь.

У многих детей включается установка «мамы нет, незачем жить». Не для кого расти, не для кого стараться.

Биологическая мать у Васёны почти моя ровесница. Четверо детей. Лишена прав из-за пристрастия к алкоголю

© daria_moguchaya / instagram  

Мне несложно не держать на нее обид и зла, потому что намеренного вреда, насколько я знаю, Василисе она не наносила. А насчет осуждать… О, раньше бы я сказала: «Раз не бросила пить, значит, так надо было.

Захотела бы завязать пить — бросила бы!» — и вся такая я с чувством собственного достоинства, в белом пальто… Но мне уже не 21 и не 25, жизнь уже пощелкала по носу, и встревала я именно в то, что осуждала и от чего зарекалась.

Это прокачиваемый и очень полезный навык — не осуждать. И сложный, да.

Насчет моей полусвятости. Легко быть великодушной, живя с мужем. Когда есть тыл, доход, благополучие. Могла бы я найти ее и попытаться помочь ей? Поговорить, встряхнуть, отправить на реабилитацию? Могла бы. Но я этого не делаю.

Но это мое. На самом деле не суть, что я там буду испытывать. Главное, как будет поступать Василиса. И если она захочет сама познакомиться, общаться, ухаживать за ней в старости, то это будет означать, что мы вырастили хорошего человека. Умеющего прощать, заботиться, любить.

Не бойтесь брать приемных детей

© daria_moguchaya / instagram  

Пока мы живем, может, стоит чуть меньше взвешивать и чуть больше делать? Говорю это и себе в том числе.

На страницу Даши подписано почти полмиллиона читателей. Многие из них отважились на усыновление именно благодаря ее поддержке. Расскажите, а вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы стать приемным родителем? Или, может, среди ваших знакомых есть люди, которые уже решились на этот шаг?

Фото на превью daria_moguchaya / instagram, daria_moguchaya / instagram